За знакомство с этой книгой я должен благодарить роман Филиппа Майера «Американская ржавчина» и человека, который позже навёл меня на автобиографический роман Маккорта. А дело всё в том, что после того, как я прочитал о событиях в опустевшем после банкротства завода городке Бьюэлл, мне захотелось найти что-нибудь ещё об американской бедноте. Захотелось мне так в том числе потому, что Майер здорово перемешал социальную драму с психологической, а затем ещё добавил в общий котёл своеобразный детектив.
Результат, конечно, вышел добротным и складным, но основа, от которой Майер начинал книгу, жизнь низов общества, людей, вынужденных каждый день сводить концы с концами, осталась словно бы недосказанной. Зато после воспоминаний Фрэнка Маккорта пусть и не об американской, а об ирландской бедноте я уже ни за что не скажу о том, что тема не раскрыта! Потому что раскрыто всё так, что кому-то, возможно, даже покажется чересчур. Хотя на самом деле книга написана таким образом, чтобы ужаснуть, но в тоже время и сгладить негатив позитивом. Как это так? Сейчас расскажу.
читать дальше
Если кто из читающих эти строки помимо вымышленных драм, мелодрам, фантастики и прочего открывал для себя книги воспоминаний и мемуаров, тот знает как по разному один, другой, третий автор описывал свою жизнь. Радости и беды, дружба и любовь, мечты и призвание, которому были посвящены дни и ночи, а также победы и горькие поражения. Страницы одних книг полны воспоминаний и родившихся уже в настоящем мыслей, описанных с ощутимой сухостью, в основном привлекающей внимание узкой аудитории тех, кому интересна личность автора, его работы или пережитые им события. А вот под другой обложкой человек оживил перенесённые на бумагу картины своего прошлого, оживив происходящее яркими описаниями, оригинальными метафорами, а затем ещё приправив уместным юмором. При этом совершенно не обязательно, чтобы взявшийся за перо был профессиональным писателем. Потому что талант рассказчика может дремать и просыпаться даже в тех людях, профессия и образ жизни которых далёк от нивы драматургии.
Вот книга Фрэнка Маккорта как раз из таких! Во многих отзывах люди ужасались беспросветной нищете, в которой Фрэнк провёл всё своё босоногое, голодное и чумазое детство с юностью. А всё потому, что в один из дней аккурат перед Великой депрессией, в городе Большого яблока, то есть в Нью Йорке непутёвый Мэлаки Маккорт с севера Ирландии поставил в интересное положение совсем ещё молодую девушку Анджелу Шихан. Времена тогда были совсем не те, что ныне, да и с роднёй обесчещенной женщины шутки были плохи. Они ведь тоже были ирландцы, только уже не с севера, а с юга! Как бы там дела пошли, если экономика не разоряла бы карманы и банки, а наоборот крепла с каждым днём, это уже тайна великая. Но что было, то было, и поэтому поплыла молодая семья, посланная родней под зад коленом, из штатов в Ирландию, в родной для Анджелы городок Лимерик.
Помыкавшись по родне, живущей уже не в штатах, а в славной, зелёной, измученной подлыми англичанами стране, пара с нагрузкой из четырёх детей заселяется в порядком прогнивший двухэтажный дом, с протекающими в дождливую погоду стенами. Дело уже дрянь, но по закону подлости не где-нибудь, а именно рядом с домом располагается единственный на весь закоулок туалет, да ещё и конюшня поблизости исправно вносит вклад в ароматизацию жизни. Бежать бы Маккортам из такого местечка. Но куда? Некуда!
Если в кармане ни единого гроша и малые дети на руках, где угодно поселишься, лишь бы хоть какая-нибудь крыша над головой была. Угол-то свой нашли, но ничего хорошего из этого, конечно, не выходит. Ласковый отец, любящий и нежный муж, пламенный патриот славной, веками угнетаемой Ирландии Мэлаки Маккорт снова и снова уходит из дому, чтобы работать и получать зарплату или пособие по безработице, а потом возвращается глубокой ночью, окутанный облаком перегара, потому что душа болела и утешения хотелось, а тут как раз деньги на руках и паб рядом.
Уже тяжело, но ещё тяжелее, когда вот в таких вот условиях, несмотря на все распри в семье, которая и так уж немаленькая, рождаются, а затем, пожив на белом свете каких-нибудь пару лет или даже пару недель, умирают дети. Умирают от пневмонии, которую заметили, когда было уже слишком поздно, а затем и вовсе по неизвестным причинам. Вечером живой был малыш, а по утру уже холодное тельце.
Сейчас кто-то из читающих эти строки наверняка решил не читать эту книгу. Потому что даже от краткого описания происходящего становится тяжко и больно, а уж, если всё-таки решиться отправиться через бумажные или электронные страницы в то время, на ту самую улочку и в тот самый дом, будет и вовсе невыносимо. Только я бы не советовал торопиться. Потому что, если бы Фрэнк Маккорт стал рассказывать о своём детстве с позиции взрослого человека, книга могла бы выйти в свет гораздо более тяжёлой, мрачной, грязной, мерзкой и давящей. В общем «Прах Анджелы» было бы невозможно читать без погружения в депрессию и слёзы от начала до конца.
Что сделал Маккорт, чтобы облегчить и даже осветлить воспоминания о том, как он жил и выживал одновременно? Взял, да рассказал обо всём, что память сохранила, от лица того ребёнка, каким тогда был. Открываем книгу, читаем первые страницы и знакомимся с совсем ещё маленьким, всего-то четыре году от роду, названным в честь святого из Ассизи Фрэнсисом Маккортом. С безработными отцом и матерью, трёхлетним братом и годовалыми близнецами ему уже приходиться туго, а тут ещё взрослые, которые только и делают, что разбираются с кучей непонятных проблем, то и дело выражаясь странными словами. И хоть бы кто объяснил, что такое «коварство», «недуг» или, скажем, «скорби»? Нет. Молчи, малый, не твоего ума дело!
«Папа говорит, что я все пойму, когда вырасту. Он все время так говорит, и я хочу быть взрослым, как он, и тоже все понимать. Должно быть, здорово проснуться однажды утром и обнаружить, что ты все понимаешь. Мне хочется быть таким же, как все эти взрослые в церкви, которые стоят или на колени опускаются, молятся, и все понимают.»
Время идёт и маленькому Фрэнки исполняется целых семь лет! А потом аж десять! А вот ему стукнуло четырнадцать! И он уже не ребёнок, а взрослый человек! И «скорби», с «коварством» и «недугами» уже не актуальны, потому что вместо них на повестке дня вопросы «ригидности» того «счастья», что между ног, и поиск работы, которая позволила бы накопить на мечту — билет в Америку!
Переворачиваем страницы и вспоминаем себя в возрасте, когда пешком под стол ходили. Листаем дальше и взрослеем вместе с образом, извлечённым уже пожилым, почти семидесятилетним Маккортом из своей памяти. И хотите верьте, хотите нет, но именно таким образом, благодаря описанию жестокого мира через призму детского восприятия одни трагические эпизоды становятся ещё острее и тяжелее, другие наоборот осветляются, превращаясь в трагикомедию. Именно в трагикомедию, потому что даже в самых забавных и смешных случаях о комедии в чистом виде говорить не приходиться.
«Преподаватель говорит, что умереть за веру – великая честь, папа говорит, что умереть за Ирландию – великая честь, и я думаю, а надо ли хоть кому-нибудь, чтобы мы жили?»
«Священник долго молчит, и я думаю: уснул он там, что ли? Наконец, он говорит: дитя мое. Я тут сижу. Выслушиваю грехи бедняков. Назначаю епитимию. Дарую прощение. А мне следовало бы на коленях стоять, умывать им ноги. Ты понимаешь меня, дитя мое?»
Честно говоря, «Прах Анджелы» запросто можно использовать в качестве аргумента против какого бы то ни было патриотизма и религий. Именно так. Хотя я и не могу назвать книгу воспоминаниями американца ирландского происхождения, которого в детстве учили быть достойным католиком и самоотверженным патриотом, а он подумал и вырос атеистом, либералом и космополитом.
Автор, может быть, и не радикален, а вот эмоциональные читатели запросто могут снова и ещё раз возненавидеть отцов-алкашей, патриотов-самодуров и верующих всех мастей вместе со служителями основных мировых учений, разветвлённых на легион отчаянно и упорно враждующих друг с другом течений, конфессий и сект.
Да и как не разозлиться, когда погружаешься вместе с босоногим мальчуганом в быт нищей или, по крайней мере, постоянно балансирующей на грани нищеты семьи, а на тебя со всех сторон сыплются требования и угрозы. Сказал что-то или не дай бог засмеялся в присутствии суровых тётушек? Лучше б ты молчал, желательно вечно, или вообще не появлялся на свет! Какому же приличному ирландцу нужен нахлебник от никчёмного бездаря с Севера?
Ложишься спать, отужинав коркой хлеба? Будь готов, что тебя поднимут среди ночи, чтобы ты ещё очередной раз поклялся без сомнений расстаться с жизнью за свободу страны! Да-да-да, тебе всего-то года три, может быть, четыре или пять, но ты всё равно должен, обязан доказать свою беззаветную преданность измученной веками угнетения Родине! В конце концов, того требует твой родной отец! Пусть даже он только что вернулся из чёрт его знает какого паба, оставив там всю свою зарплату или выданное государством пособие на содержание семьи.
Ты едва не умер от страшной болезни? Пришёл в себя и вздумал поговорить через стенку с девочкой из соседней палаты? Да ты хоть понимаешь как бессовестно только что опозорил распутным поведением себя, свою семью и всех, кто за тебя переживал?! Добрые люди учили тебя, чтобы ты стал добропорядочным католиком, а ты ведёшь себя, как презренный англичанин, восставший протестантской ересью против папы римского! Покайся и молись о прощении или неминуемо сгоришь в аду!
Фух! Тяжело, противно и горько. Правда, и здесь не всё так беспросветно, как кажется. А всё потому, что не раз и не два давление со стороны неспособного взять себя в руки отца, родственников и всех прочих ощутимо балансирует на грани гротеска. Благодаря чему вместо горечи на лице невольно возникает горькая усмешка. Так себе утешение, но всё лучше, чем могло быть.
Вы ещё здесь? Не устали от экскурсии в незавидную жизнь обитавшего когда-то на задворках городка Лимерика мальчишки? Может быть, вы даже заинтересовались? Тогда вперёд в книжные магазины и на бесплатные сетевые ресурсы, потому что ставшая в своё время бестселлером книга, действительно, стоящая!